Рубрика «Катенька ворчит». Посмотрела интервью Карена Шаинян | Лесбийское лобби
Рубрика «Катенька ворчит».
Посмотрела интервью Карена Шаиняна с Ксенией Буржской, авторкой романа «Мой белый», про который Маша писала тут. Разговор оставил мутные ощущения — не личностного, а общего (общественного?) свойства.
Прозвучало, например, что роман «Мой белый» зазря обозвали ЛГБТ-романом и напрасно люди из ЛГБТ-сообщества ходят косяками про него говорить. Для меня удивительно, как часто в России люди, делающие квир-штуки, боятся ассоциироваться с квир-повесткой. В клейме «квир» видится какая-то ограничивающая вещь, а в претензии на универсальность и «длявсехскость» — свобода. При этом забывается, что нет никакой универсальности — есть набор правил, отчетливо работающий «за» определенных людей и «против» людей не менее определенных.
Когда-то универсальным голосом литературы были мужчины, и женщины, которым удалось получить доступ к писательству (своя комната и пятьсот фунтов, да), использовали мужские псевдонимы или встречали весь спектр критики, обращенной к «женскому» письму (по определению не способному быть универсальным). В отказе признавать «квирность» произведенной вещи я вижу действие, исключающее «квирность» из категории общего, изоляционистский шаг, отделяющий «квир» от «остального мира». Не надо так. Квир-роман — это текст и для квиров, и для не-квиров, и для умеющих читать котиков. Как и гетеро-роман. Как и роман про инопланетян. Ну и так далее.
К этой позиции в интервью добавляется отказ признавать себя частью ЛГБТ-сообщества, как будто сам этот факт как-то ограничивает. «Я в любой момент могу полюбить кого угодно еще» — понятная, но в текущих условиях конформистская позиция («ой, я так-то не с этими отщепенцами, я тут, вполне может быть, временно, не надо против меня применять ваши законы»). Это попытка, как мне видится, защитить себя от репрессивного катка, и её можно понять. Но ограничивает не принадлежность к бесконечной матрешке идентичностей, которую представляет из себя квир, а гомофобная политика государства, которое считает, что ЛГБТ-сообщество не заслуживает хороших вещей.
Если сделать вид, что ты — не часть угнетаемого сообщества, реальность ментов, пришедших забирать твоих детей, никуда не денется. И почему-то включённость в сообщество появляется только тогда, когда что-то начинают запрещать не уникально-сложенной снежинке без названия, а женщине, которая любит другую женщину. И можно сколько угодно считать, что этот выбор — точно такой же, как и любой другой. В справедливом мире наших мечт так и есть. Но пока что мы живем в мире, где в глазах властных структур, определяющих нашу жизнь, это не так. И этот выбор маркирован, и за этот выбор может прилететь.
И чем больше людей будут открыто говорить, что они — часть этой социальной категории, тем сложнее государству будет делать вид, что ЛГБТ-люди — это статистический выброс, который можно демонизировать в своих целях. Каминг-аут — это не оправдание, как прозвучало в разговоре.
Возможность заявить себя частью общности — важный социальный навык, который у нас был в советское время отбит (даже у тех, кто это время только хвостиком задел — нас растили те люди и их установки: разобщение, отсутствие доверия, передача права на моральные решения государству ). Он помогает менять реальность в соответствии со своими ценностями (а не просто защищать до последней капли крови то, что есть, от нашествия «других»). Именно в этом навыке — сила и потенциал создания вокруг мира, который будет чуть ближе к тому, в котором и правда хочется жить. Никто не обязан его в себе развивать — это, как мне видится, процесс мало приятный, особенно в наших условиях, рефлексивный и попросту опасный. Можно делать вид, что этого нет, жить в комфортном пузыре. Но именно коллективное действие, участие, называние персонального, пусть и в терминах политического — может что-то изменить.
И, кстати, да, реальность ЛГБТ-людей за пределами Садового кольца — это наша (и ваша) реальность тоже, это наша общая реальность. Тут уж извините, закрывать на это глаза нельзя.
